— ...Стрелки часов подвигаются к половине одиннадцатого. На площади Согласия выстроился почетный экскорт. Здесь же толчется господин Кошери. А Бержё—главный комиссар выставки—с другими важными лицами и вместе с оркестром ждут почетного гостя здесь,, у восточной стороны этого дворца. Наконец, подъезжает ландо президента, подбегают встречающие. Выходит президент. Его под руки ведут к Вашей электрической дороге, Сименс, но...
Рассказчик внезапно побагровел от приступа душившего его смеха и, глядя на него, захохотали остальные.
— ...Дорога... дорога в бес... дорога в полном беспорядке! — с усилием, преодолевая приступ смеха, окончил фразу Шуккерт. Президент вынужден идти пешком. Скандал... Гранд-скандал...
Миллер заметил, что Сименс совсем не смеялся.
— Я не понимаю, господа! — сказал Сименс. Право нет поводов для такого сверхвеселия. Электрическая железная дорога с площади Согласия до здания Дворца рекламируется под маркой фирмы Сименс и Гальске. Если в момент торжественного открытия выставки этой дорогой не мог воспользоваться президент Франции, это совсем не смешно...
Шуккерт все еще не успокаивался и, едва сдерживая себя, утирал платком обильно выступивший пот.
— Я хотел бы знать, Шуккерт,—сказал желчно Сименс,— будете ли вы продолжать смеяться, если познакомитесь вот с этим письмом в редакцию журнала «Электричество» русского изобретателя В. Чиколева, который находится здесь на выставке. И с этими словами Сименс передал Шуккерту недавно вышедший в России номер журнала.
— Вы знаете, Сименс, что я не владею языком этой страны,— сказал настороженно Шуккерт.
— Я это предусмотрел! — ответил довольный Сименс. Могу вам вручить дословный перевод письма. Возьмите это...
По мере того, как будущий компаньон Сименса углублялся в содержание письма, лицо его быстро преображалось.
Вскоре он издал стон удивления и, густо покраснев, быстро проговорил тоном человека,, застигнутого врасплох:
— Господин Сименс, вы ведь отлично знаете, что, выдавая за свое изобретение усовершенствования фасона катушек динамомашины Грамма, я имел все же на это некоторые основания... Теперь этот Чиколев меня обвиняет в использовании конструкции его дуговой лампы. Это недоразумение!
Я не знаю никаких русских ламп, похожих на мои... Русские всегда заявляют, что их обкрадывают...
— Но ведь Чиколев утверждает обратное: он не знает, кто дал господину Шуккерту право выдавать изобретение Чиколева за свое... Вы должны это уладить, Шуккерт! Вы всегда и во всем поступаете грубо... Как видите — вы смеялись несколько преждевременно,—сказал еще более довольный Сименс.
За столиком, где недавно было так шумно, внезапно воцарилось необычное молчание.
5 октября 1881 года состоялось заключительное, шестое заседание Международного конгресса электриков. Это заседание было торжественным и многолюдным. Деловая часть была непродолжительной.
После того как было покончено с вопросом о комиссиях и определением их задач, президент конгресса Кошери предоставил слово сначала Маскару, а потом знаменитому химику Жану Дюма. Они подвели итоги работам конгресса.
Речь Дюма много раз прерывалась аплодисментами. На глазах этого почтенного старца сделаны были все те великие открытия, о которых он горячо и восторженно говорил в своей речи.
— Греческая мифология,—сказал Дюма,—подчиняла ветер, воду, огонь второстепенным божествам и только молнию вручила богу богов — Зевсу.
И вот прошли века и тысячелетия, и человек с помощью науки завладел не только ветром, водой и огнем. Он делает последнее усилие и на наших глазах вырывает молнию из рук Зевса! Греческие боги обезоружены.
Мы вступаем в великий век электричества...
Короткое слово сказал президент. Потом профессор Столетов тепло поблагодарил президента конгресса за радушный прием делегатов.
В тот же день Миллер покинул Париж и выехал на родину с твердым решением продолжать великое дело Депре.
