- Если заставить колебаться упругую пластинку передатчика, расположенную над магнитом с обмоткой, то в обмотке в. течение каждого колебания пластинки будет наводиться ток, который, пройдя через вторую обмотку второго электрог магнита в приемнике, вызовет большее или меньшее усиление этого магнита. В результате вторая пластинка, расположенная над вторым магнитом, будет то больше, то меньше притягиваться к нему и в точности воспроизведет колебания первой.
Белл осторожно отвел рукой пластинку передатчика, у она начала едва заметно колебаться.
— Как себя ведет пластинка приемника?—спросил Белл у Ватсона.
Два телефонных аппарата. Справа: настольный телефон конца прошлого века. Трубка покоится в специальной подставке, которая снабжена нажимной вызывной кнопкой. На левом снимке: универсальный советский аппарат производства завода Красная заря.
— Я ничего не могу сказать, ничего не видно. Либо колебания есть, но они очень слабые и поэтому незаметны для глаз, либо...
— Второе «либо» я исключаю. Ватсон! Переходите на передатчик, а я послежу за пластинкой приемника,— сказал уверенный в успешном результате Белл.—Дайте колебания, Ватсон!
Беллу показалось, что пластинка приемника колеблется. Но это могло быть и обманом зрения.
Белл решил выяснить состояние пластинки более надежным способом. Он прикрепил к ней тонкую проволочку с заостренным кончиком и расположил вблизи пластинки кусочек закопченного стекла. На закопченном стекле ясно различались царапины. Когда Белл медленно передвинул закопченное стекло в направлении, перпендикулярном к направлению колебания пластинки, на стекле получилась ясная волнообразная линия.
Хотя этот результат и не был неожиданным, тем не менее он привел Белла и Ватсона в большой восторг: практически подтвердилось то, что теоретически предвидел Белл. Это был первый важный шаг на пути изобретения «говорящего телеграфа».
— Ушные перепонки колеблются от звуковых волн человеческой речи, — рассуждал далее Белл. — В состоянии ли электрическое ухо воспринять звуковые волны?
Чтобы проверить это, Белл подошел к передатчику и, наклонившись над пластинкой, громко произнес два одинаковых слога: «Пу-пу». Так в детстве Белл подражал выстрелу из ружья, целясь в кошку из простой палки.
— Ватсон, передались ли колебания?
— Ничего не видно!
— А на стекле есть след?
— Нет.
Несколько минут Белл молчал, Стараясь понять, почему пластинка приемника не отозвалась на колебания.
Нужно было заставить пластинку колебаться!
Белл стал припоминать устройство человеческого уха. Он вспомнил, что барабанная перепонка в ухе тоньше волоса, а ее размеры не больше половины квадратного дюйма.
Взглянув на стальные пластинки своих приборов, Белл громко рассмеялся.
— Послушайте, Ватсон, мы хотели заставить такую толстую пластинку колебаться... Тут нужно не «пу-пу», а чуть ли не удар из пушки, чтобы сотрясти этакую пластинищу... Надо будет вот что сделать...
И Белл, не найдя под рукой бумаги и пера, ногтем нацарапал чертеж на закопченном стекле.
Через несколько дней Ватсон воспроизвел в натуре все, что ему нарисовал Белл.
Это был небольшой деревянный ящичек, внутри которого был скрыт магнит с надетым на него мотком изолированной проволоки. В верхней крышке ящика было просверлено круглое отверстие диаметром в два дюйма. Отверстие было закрыто кружком тонкого листового железа. Над кружком был пристроен раструб из плотной бумаги, высотой до десяти дюймов. Концы проволок обмотки магнита были выведены на одну из боковых стенок ящика.
Ватсон заканчивал мелкие доделки, когда в физический кабинет вбежал взволнованный Белл.
— Ватсон! — воскликнул, горячась, Белл. — Я придумал схему, которая позволяет значительно усилить колебания перепонки приемника.
— А как же изготовленная мною модель?
— Прибор пригодится. Он будет приемником звуковых передач. А по поводу передатчика выслушайте, Ватсон, несколько соображений... Изменение тока в цепи связанных между собой обмоток магнитов в нашем первом опыте было основано на изменении силовых линий в передатчике и приемнике. Мы не пользовались для получения тока никаким посторонним источником. Я хочу теперь устроить передатчик таким образом, чтобы в обмотке магнита приемника получилось более резкое изменение силы тока; это вызовет более резкое изменение силовых линий, а следовательно, перепонка должна будет колебаться гораздо сильнее.
— Если вы включите гальваническую батарею в цепь обмотки магнита приемника, то никакого изменения поля не будет. Ведь ток будет непрерывным и неизменяющимся...
— Это было бы так, Ватсон, если бы я просто включил гальваническую батарею. Но я ее хочу включить с помощью одного устройства, которое в зависимости от звуковых колебаний будет непрерывно изменять сопротивление цепи, а следовательно, и силу тока...
Вы будете в зависимости от каждого звука менять длину цепи? —спросил удивленный Ватсон.
— Нет. Все это должно происходить автоматически. Вот чего я хочу...
С этими словами Белл достал из кармана листок бумаги, на котором был изображен чертеж передатчика. Ватсон увидел на чертеже сосуд с жидкостью (это была подкисленная вода), поверхности которой касался тоненький стерженек из платины, прикрепленный к перепонке. Над перепонкой поднимался вверх, расширяясь в диаметре, бумажный раструб, такой, как в уже выполненном приемнике. — Когда я, — пояснил свой чертеж Белл,— буду направлять звуковые волны на перепонку, они приведут ее в сотрясение; от этого платиновый стерженек будет больше или меньше погружаться в подкисленную воду, то есть все время будет изменяться поверхность соприкосновения стерженька с жидкостью. Вот здесь я нарисовал два конца — два зажима, А это—гальваническая батарея.
Прошло немало времени, прежде чем Белл изготовил новый передатчик. Отрегулировав передатчик и присоединив к нему батарею и приемник, Белл крикнул в упор несколько простых слогов. Стоявший у приемника Ватсон с удивлением услышал несколько хриплых шорохов. Ватсон глубже погрузил ухо в раструб и попросил Белла повторить произнесенное. Белл, забыв о том, что он и Ватсон находятся на расстоянии нескольких шагов, еще громче рявкнул в передатчик:
— Бе-би! Бе-би!
Ватсон снова услышал воспроизведенные приемником в
такт с возгласом Белла более сильные трески и шорохи. Однако они были мало похожи на «бе-би».
Все еще не догадываясь об истинной причине искажения своего голоса (не нужно было так сильно кричать в передатчик!), Белл попросил Ватсона:
— Boзьмитe приемник, Томас, и отправляйтесь с ним
вниз, в свою квартиру. Из окна чердака я спущу провода от
передатчика, которые вы прицепите к приемнику. Когда вы
все это закончите, сядьте у аппарата и следите за ним...
Понятно?
— Все ясно! — поспешно ответил Ватсон.
Беллу казалось, что он ждет очень долго. Он еще и еще раз осмотрел аппарат и подергал провода, чтобы убедиться в надежности всех присоединений. Затем Белл наклонился над раструбом и произнес:
— Говорит Белл, Грэхем Белл. Если вы меня слышите, подойдите к окну и помахайте мне шляпой...
Сказав это, Белл с большим волнением бросился к окну чердака и увидел, как Томас Ватсон яростно машет шляпой. —Действует, действует! Мой телефон действует! — с неистовой радостью закричал Белл.
Это было вечером 10. марта 1876 года.
До глубокой ночи Белл и Ватсон вели на построенных ими аппаратах первый телефонный разговор.
14 марта 1876 года около полудня в бюро патентов города Вашингтона Белл сделал изобретательскую заявку на свой «говорящий телеграф». В тот же день, двумя часами позднее, со сходной заявкой в бюро обратился другой талантливый изобретатель Элиши Грей.
Первенство изобретений телефона было присуждено Грэхему Беллу. Но это стоило ему двенадцати лет хождения по судам. Не только Элиши Грей, но и еще двенадцать человек доказывали первенство изобретения ими разных важных деталей телефона.
Летом 1876 года на Первой всемирной выставке в Филадельфии Белл впервые публично демонстрировал свое изобретение. Но никто не знад, сколько горя и издевательств претерпели Белл и Ватсон, добиваясь разрешения демонстрировать свой гениальный прибор на этой выставке.
В те времена ни густая сеть железных дорог и ни широко распространенный телеграф не могли уже обслужить все стороны бурной делойой жизни промышленности.
